ПРЕСТУПЛЕНИЯ КИЕВСКОГО НЕОНАЦИСТСКОГО РЕЖИМА: УГЛЕДАР

Основные выводы 

 

1 марта 2022 года в ходе международной конференции в Общественной палате РФ, по инициативе российских и зарубежных правозащитников, юристов и журналистов было принято решение о создании Международного общественного трибунала по преступлениям украинских неонацистов (председатель - член Общественной палаты РФ, участник СВО М.С. Григорьев). В настоящее время в него вошли представители гражданского общества более 30 стран мира (США, Канада, Германия, Франция, Испания, Польша, Индия, Аргентина, Италия, Австралия, Израиль, Сербия и др.) Основная задача Международного общественного трибунала – сбор свидетельств о преступлениях киевского неонацистского режима, представление информации о них на российских и международных площадках и передача этих данных в судебные органы стран мира для наказания виновных.   

В докладе представлены непосредственные прямые свидетельства пострадавших от украинских военных преступлений жителей города Угледар, в период, когда он находился под украинским контролем.  

 

IV Женевская конвенция определяет необходимость предоставления защиты по отношению к гражданским лицам. С этой целью «всегда и всюду будут запрещаться посягательства на жизнь и физическую неприкосновенность, в частности всякие виды убийства». В статье 147 IV Женевской конвенции также указано, что преднамеренное убийство относится к серьезным нарушениям Конвенции. Согласно международному гуманитарному праву, определенные категории лиц, такие как женщины и дети, должны пользоваться особым уважением и защитой. Дети должны получать необходимую им заботу и помощь.

  

Женевские конвенции и протоколы к ним однозначно запрещают коллективные наказания, убийства и акты терроризма по отношению к мирному населению как в контексте международных конфликтов, так и вооруженных конфликтов немеждународного характера. 

 

Согласно Дополнительному протоколу II к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера от 8 июня 1977 года «запрещаются и будут оставаться запрещенными в любое время и в любом месте посягательство на жизнь, здоровье, физическое и психическое состояние лиц, в частности, убийства, коллективные наказания, акты терроризма в отношении лиц, всех лиц, не принимающие непосредственного участия или прекратившие принимать участие в военных действиях». В статье 13 соглашения также указано, что «гражданское население, а также отдельные гражданские лица не должны являться объектом нападения».  

Согласно Дополнительному протоколу II к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера от 8 июня 1977 года также запрещается «надругательство над человеческим достоинством, в частности, унизительное и оскорбительное обращение, изнасилование» (статья 4), «запрещаются акты насилия или угрозы насилием, имеющие основной целью терроризировать гражданское население» (статья 13). Террор являлся постоянной составляющей политики киевского режима по отношению к русскоязычным жителям. 

 

Ряд методов ведения войны прямо запрещены договорными и обычными нормами международного государственного права.  Грабеж определялся как военное преступление уже в докладе учрежденной после Первой мировой войны Комиссии по ответственности, а также в Уставе Международного военного трибунала (Нюрнберг), созданном после Второй мировой войны. Статья 16 IV Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны от 12 августа 1949 года также запрещает грабеж. Согласно Дополнительному протоколу II к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера от 8 июня 1977 года «грабеж запрещается в любое время и в любом месте в отношении лиц, всех лиц, не принимающие непосредственного участия или прекратившие принимать участие в военных действиях». В своём решении по делу Военной хунты в 1985 г. Национальный апелляционный суд Аргентины применил норму о запрещении грабежа, содержащуюся в Гаагском положении 1907 г., к действиям, совершённым в ситуации насилия внутри страны. Запрещение грабежа подтверждается официальными заявлениями и другой практикой, относящимися к немеждународным вооружённым конфликтам. Постоянной практикой Вооруженных сил Украины были грабежи и кражи у русскоязычного населения на временно подконтрольной киевскому режиму территории. 

 

Согласно международному законодательству, представленные ниже факты преступлений киевского режима квалифицируются как военные преступления и не имеют срока давности. 

Начиная с 2014 года на русскоязычных территориях киевский режим создавал практику террора по отношению к местному населению. Одним из элементов этого террора было фактическое разрешение киевским режимом вооруженных силам и спецслужбам Украины на убийство, изнасилования, пытки и избиения местных жителей. Даже в случаях доказанных следствием и вынесенных судами решений по виновным в убийствах никто из военнослужащих не понес наказания.

  

 Жительница города Угледара Светлана Евгеньевна Синицина свидетельствует об убийстве ее сына украинским военнослужащим из подразделения «Айдар»: «У нас столько случаев было здесь. Девчонок и насиловали украинские военные, и издевались. 27 августа 2016-го года в районе где-то 10 часов вечера моего сына зверски убил украинский военный из Айдара.  Украинские военнослужащие пьяные с девушками очень грубо начали разговаривать. Максим, мой сын, остановился и сделал им замечание. Сорока Дмитрия Владимирович вытащил нож и ударил Максима в паховую артерию. Мой сын в течение трех - четырех минут истек кровью. Следователи все правильно наши написали, угледаровские. А «Айдаровцам» его отдали на поруки. Так никто и не наказал его».  

 

Сергей Анатольевич Голобородько рассказывает: «Пареньшахтер отдыхал как-то в кафе, зашел туда военный и начал кричать «Слава Украине!». А он сказал: «Слава шахтерам!». И за это получил ножом. Этому военному ничего не было». 

 

Светлана Геннадьевна Панова говорит о том, как на них военнослужащие ВСУ тестировали нервно-паралитические вещества: «ВСУ на нас как на подопытных кроликах проверяли что-то. Лежим как крысы. Ты слышишь, еле губами шевелишь, но ты не можешь ничего сделать. Мы были парализованы. И мы уже встали, а все описаны. Мы даже не чувствовали, у нас органы вообще ничего не чувствовали. Мы были в шоке». 

 

Жители Угледара свидетельствуют, что с 2022 года украинские войска терроризировали город с помощью обстрелов. Они специально подчеркивают, что обстрелы шли со стороны украинских позиций и начались еще тогда, когда российские войска были далеко. 

 

Евгений Анатольевич Тарасенко, как и многие другие жители Угледара лично видел, как украинские военные расстреливали город: «Я лично свидетель – у меня дом смотрит в сторону Курахово, в сторону третьей шахты. Я на балкон выходил и мне все видно было. По полям ВСУ машина рычит, пикап, фары включены были, видно было, что по полю едет. Остановился, бах стрельнул, слышу, что в городе прилет появляется. Потом переехал он в другое поле с той стороны, бах там пострелял».  

 

Степан Анатольевич Колтаков рассказывает о том, что особенно часто украинские военные стреляли по скоплениям мирных граждан: «В самом начале войны украинцы посмотрели, что люди не эвакуируются. Ну, не хотят уезжать, и все. И начали минометы их. Тогда даже Волноваху еще не взяли. А украинцы нас уже бомбили минометами … мужики вышли, что-то курили, разговаривали. Шесть или пять мужиков. По толпе минометом. Чух! Бух! Все. Руки-ноги поотрывало мужикам. Кума убило моей мамы. ВСУ всегда делают так. Где гуманитарка, там и лупят». Об этом же говорит и жительница Угледара Светлана Геннадьевна Панова: «ВСУ видит, что скопление людей и начинают бомбить. Туда стреляют. Допустим, привез капеллан хлеб. Поэтому, когда приезжают, мы им говорим, быстренько давайте нам хлеб, воду, мы заберем. А они - подожди, давайте вы на камеру расскажете, что это Россия все постреляла. Я говорю, нет. Мы ж не можем им и правду сказать, потому что нас бы сразу тут и расстреляли».  

 

Иван Андреевич Пономаренко, как и многие другие, говорит о том, что определить, что именно ВСУ обстреливает город было легко: «Мои друзья рассказывали, что ВСУ приезжали на запад города у нас, на Молодежную улицу и стреляли в сторону Павловки, а потом разворачивали дула и стреляли по городу. По третьей школе попали пару раз. Там крыша загорелась тогда. Российских войск тут не было близко. И после первых двух-трех месяцев Специальной военной операции первые прилеты в дома были со стороны Курахово. Это с севера. С украинской стороны, получается, прилеты». Жители города свидетельствуют, что особенно большое количество разрушений в городе было связано с намерением ВСУ нанести наибольший ущерб при оставлении города: «Мама мне рассказала, как украинские военные ходили по улицам. И один солдат маме сказал: «У нас приказ, мы будем отходить отсюда, будем делать «черный парк» здесь». То есть стереть с лица земли». 

 

Собранные в Угледаре Международным общественным трибуналом свидетельские показания доказывают, что также как и в других населенных пунктах вооруженные силы Украины убивали собственных граждан для того, чтобы западные и украинские журналисты могли снять кровавые срежиссированные съемки с целью обвинения России. Среди местных жителей не было сомнений в том, кто обстреливает и откуда идет обстрел.  

 

Ирина Витальевна Лыдина рассказывает: «В 2022 году от обстрела ВСУ пять человек погибли. Я шла за водой через дворы. Я смотрю там какие-то шматки. А там мозги, голова - там останки людей без рук, без ног. Ребёнок, пять лет, спрашивает: Папа, где папа? Отца ребёнка, Костю убили. И быстро, пяти минут не прошло журналисты. Такие вот зверства просто ради пропаганды. Репортеры, которые приехали они рассказывали, что это Россия сделала. Хотя своими глазами видели, сволочи». 

 

Сергей Владимирович Задорожный говорит о том, что такого рода срежиссированные обстрелы начались с самого начала боевых действий: «Наш город начали обстреливать, когда тут никаких российских войск не было. …  когда я прибежал до больницы я увидел две машины сгоревших и четыре трупа. Что самое интересное, солдаты, ВСУшники, стояли в санатории. В это здание ничего не прилетело. А все взорвалось перед больницей… Прихожу домой, уже Украина передает, что Россия нанесла удар по Угледару. Ну, кто тут поверит? Мы – нет … А когда первый раз голубой дом обстреляли, мы пожар тушили. Самое интересное, ВСУшники приехали, при нас вызывают своих: не обстреливайте четвертый сектор, мы помогаем тушить квартиру». 

 

Евгений Анатольевич Тарасенко рассказывает о том, как прямо на его глазах украинские военные стреляли по городу для западных журналистов: «В 2022-м году к школе подхожу, а передо мной журналистка была такая маленькая в очочках, а сзади нее военнослужащий украинский был в форме. И я сзади них подхожу к школе, и она с камерой поворачивается, снимает. А на улице тихо-тихо, вообще тишина, ни выстрела, ничего не было. И украинский военнослужащий, по рации: «Что-то тут тихо, ну пошумите, пошумите тут». И началось, там стрельнули, сям где-то стрельнуло, прилетело, там стрельнуло. И журналистка такая: о май гот, о май гот, и побежала».  

Еще одним методом террора местного населения была их насильственная мобилизация в ВСУ. Местные жители вынуждены были прятать мужчин и подростков. Наталья Евгеньевна Новак 

 

рассказывает, как в течении двух с половиной лет прятала своих детейподростков: «У меня два сына. Сейчас старшему 22, младшему 19. Чтобы ребят не забрали в ВСУ мы их прятали в вентиляции. Уже было отработано, когда украинские военные идут. Дети сразу, в чём есть, даже босиком прятались в вентиляции. И было такое, что лежали там несколько часов, пока у нас была облава». 

 

Собранные Международным общественным трибуналом данные однозначно доказывают, что русскоязычные жители Угледара, также, как и в других населенных пунктах повергались тотальным грабежам и воровству со стороны вооруженных сил Украины. В большинстве случаев это никак не скрывалось и делалось открыто на глазах у обворовываемых жителей. Свидетели говорят о том, что их имущество открыто вывозилось грузовыми автомобилями, пересылалось с помощью украинской почты, нередко продавалась на близлежащих территориях под украинским контролем, а в целом ряде случаев при продаже украденного открыто говорили «Товары с Донбасса».

 

Воровство украинских военных носило тотальный характер: аудио и видеоаппаратура, включая телевизоры, бытовая техника, включая холодильники, микроволновые печи и пылесосы, сантехника, одежда, детские игрушки и мебель, женское нижнее белье и т.д. Аналогично частным квартирам и домам они грабили государственные организации, школы, детские сады. 

Виталий Витальевич Бондарь свидетельствует: «Украинские военные воровали регулярно и с удовольствием. Вывозили все, что можно. Конечно, в приоритете была бытовая техника, телевизоры, стиральные машины, газовые плиты. Доходило вплоть до того, что снимали розетки, выключатели, смесители. Розетки вытаскивали, вот отбивали кафельную плитку, у кого хорошая. Плитку со стен сбивали. Умудрялись. И это отправляли через Новую почту. Они открывали магазины в ближайших населенных пунктах. Назывались это "Товары из Донбасса". И там шла распродажа ворованного. Автомобиль мой своровали. Этой весной звонит мне человек с Курахово. Говорит, я купил вашу машину, но утерял документы. Говорит, вы не могли бы мне техпаспорт привезти?». 

 

Квартира Александра Владимировича Каблукова также была обворована украинскими военными: «Периодически наведывались в свои квартиры. У меня телевизор пропал, роликовые коньки, Даже на стенах в маминой квартире понаписывали нецензурные слова, обращенные к русским». 

 

Сергей Анатольевич Голобородько рассказывает, как и его квартира была обворована ВСУ: «ВСУ заселились в наши квартиры, занимались мародерством, забрали всю технику, фотоаппарат зеркальный, колонки, аудио-видеоаппаратуру. То есть они все это забрали, вплоть до белья жены. Женское белье было развешано, половину они забрали. Мы заходим в комнату, а там по колено вещи. Они со шкафов всё выбрасывали на пол, что им интересно забирали. У нас вскрыли гараж. Украли дорогие велосипеды. В общем, всю технику, которая там стояла. Сняли с машины колеса. Разбили боковое стекло в машине. Все бардачки были открыты. В общем, багажник открыт. Зимнюю резину с подвала они вытянули из-под машины». 

 

Дмитрий Викторович Житник говорил о том, как его лично чуть не убили: «Украинские военные ходили нагло с ломиками, с монтировками, ломали квартиры. Холодильники, телевизоры, стиральные машинки, пылесосы, даже вентиляторы. Один раз меня чуть не застрелили».   

 

Виталий Сергеевич Геза свидетельствует о том, как наворованное ВСУ централизованно вывозилось грузовыми автомашинами: «Еще люди даже не повыезжали, а их ВСУ обворовывали, вывозили КАМАЗами, очень много вывозили. И по несколько раз даже приезжали даже к одному подъезду. Мы прекрасно видели. На наших глазах они не стеснялись. Это днем было». 

 

Сергей Викторович Булава также рассказывает о том, как ВСУ открыто ограбили его собственную квартиру: «В октябре еще я пришел, на кухню зашел, оттуда вышел солдат. Уже в квартире не было стиральной машинки. Велосипед разобрали, колеса взяли». 

 

Елена Алексеевна Кузичева свидетельствует о разграбленном детском саде: «А так ВСУ выносят, ставят на крыльцо стиралки, холодильники. И когда вот подъехали уже с БМП к нашему дому, я подходила. Ребята, конечно, они из Западной Украины там…

 

Мы смотрели с окон, как ВСУ вывозили все с садика. Вот всё там, я тогда думаю, господи, Боже мой. Они выносили всё, и матрасики, и посуду. И много-много». 

Наталья Петровна Задорожная рассказывает о том, что украинские военные рассматривали украденное как свою «добычу» и «трофеи» с захваченной ими территории: «… мы сидим как мышкинорушки. Потому что они с автоматами. Они вывозили все. Взламывали двери в квартирах. Все, что им нравилось, все с квартир вывозили. Холодильники, машины, даже детские кроватки. И детские игрушки вывозили, вещи. В общем, мародерство. Как они потом сказали, это у них не мародерство, это у них называется добыча. Трофеи. Они их зарабатывают. Но потом эти трофеи почему-то всплывают на той стороне, на Украине. Товары из Донбасса». 

 

Военнослужащие ВСУ, нередко с Западной Украины, не скрывали своего отношения к жителям русскоязычных населенных пунктов и, подобно немецким нацистам, были уверены в том, что заберут у местных жителей квартиры и дома, а жители Донбасса будут на положении рабов им служить.

  

Ольга Ивановна Бышенко-Епифанова говорит о том, что украинские военные прямо говорили о том, что они заберут дома и землю у жителей Донбасса: «Приходили военные украинские, в частности, с Западной Украины, и говорили, что вы здесь жить не будете, имеется в виду Донбасс, мы тут будем жить. И вот это не ваша дача будет, а это уже здесь моя дача, это моя земля тут будет. Они уже считали это своим. То есть по факту прямо говорили — это наши квартиры, наша земля там. Люди прямо переживали за то, что останутся без земли, потому что вроде как она якобы уже обещана ВСУ». 

 

Вячеслав Эдуардович Риман рассказывает: «Начальник полиции сказал нам, выезжайте, а кто не выйдет, последний солдат будет выходить, он вас расстреляет. Были украинские военные, которые говорили - пошли отсюда, чтобы нас не видели. Ко мне один подходил, говорит, выезжать думаешь? Я говорю, да вообще-то нет, что я говорю, у меня ни пенсии, ничего. Он говорит: поедешь ко мне в деревню, на тарелку супа поработаешь, тарелку супа тебе всегда надо. То есть им нужны там были рабы». 

 

Светлана Евгеньевна Синицина свидетельствует: «Эти украинские солдаты, которые здесь были, они нам говорили, что, мол нам здесь дадут землю, и по пять человек рабов, вы будете на нас работать».  

 

 Жители города Угледара дают однозначную оценку действиям киевского режима, квалифицируя их как нацистские. Наталья Петровна Задорожная говорит о том, что происходит: «ВСУ убивают детей, стариков, насилуют женщин. За что вы пришли, мы вас не трогали. За наш русский язык, потому что мы хотим им говорить? Мы же не хотели в Украине остаться». Светлана Генадьевна Панова квалифицирует действий Украины как «недобитый нацизм» и жестко формулирует свое личное отношение к ее режиму: «Почему по нам стреляли? Я думаю, это все нацизм. Это недобитый нацизм. Сейчас я украинский терпеть не могу. И я не хочу жить в Украине. Я не думала, что так буду их ненавидеть». 

 

   

Приложение «Свидетельства жителей г. Угледар». 

 

1. Светлана Евгеньевна Синицина, житель г. Угледар.  

 

Я все время живу в Угледаре с 1965 года. Здесь родила своих детей двух. У меня старший сын и младший. Младший сын 1989 года рождения. Мой сынок Гладких Максим Алексеевич. Я вышла замуж второй раз, поэтому фамилия моя другая. 

27 августа 2016-го года в районе где-то 10 часов вечера моего сына зверски убил украинский военный из Айдара.  В районе кафе «Марсель» шли украинские военнослужащие, пьяные, два человека. Они с девушками очень грубо начали разговаривать. Максим, мой сын, остановился и сделал им замечание.  

У нас столько случаев было здесь. Девчонок и насиловали украинские военные, и издевались. Девчонки наши, бывало, пропадали, куда они их увозили, непонятно.  

И он остановился и начал им говорить, что сколько вы будете к нашим девочкам приставать. Заступился за девчат. Народ собрался, люди выскочили, которые в кафе отдыхали в Марселе, выскочили оттуда.  Один стал орать, я сейчас гранату взорву, никто не подходите. Айдаровец - сейчас гранату взорву. Люди расступились.  

Сын у меня был безоружный, он был высокий, работал в шахте. 

Здесь вот у меня документы все, которые у меня есть, все-все описано. Второй айдаровец вытащил из-под сапога большой нож и ударил Максима в паховую артерию. Он знал, куда бить. Он его ударил, и мой сын в течение трех - четырех минут истек кровью.  

Я с 2016-го года собрала свидетелей, подала все это в суд. Назначили ему меру наказания. Следователи все правильно наши написали, угледаровские. У меня здесь тоже документы все эти есть. Как это было, все описали. Мы думали, что его сразу закроют, а айдаровцам его отдали на поруки в часть. И после этого я с ними 6 лет вела тяжбу. 6 лет все здоровье мое на это ушло. Так никто и не наказал его.  

Последняя повестка у меня — вот здесь вот. Волновахский районный суд Донецкой области выкликает Синицу Светлану Евгеньевну как потерпевшую и обвиняемый Сорока Дмитрия Владимирович. Тут написано, в общем, чтобы надо было явиться в суд. Вот эта последняя повестка за 13 января 2022 года. Этот суд опять так и не состоялся. Я приезжала на суды каждый раз. То какую-то бумажку не напечатали, то он, значит, где-то там на сборах, то у него заболел этот самый... И так его и не осудили. 

Фамилия украинского военного - убийцы моего сына - Сорока Дмитрий Владимирович, 95-го года рождения. Уроженец Херсона, Херсонской области. Гражданин Украины. Раньше неосужденный. Работает заместителем командира гаубичной батареи с особливым складом. В военной части 2950. Живет он за адресом Хмельницкая область, Волочисский район, село Купель, улица Набережная 4.  

За то время, которое суд шел, он даже успел жениться, приезжал со своей женой, понимаете. Я единственное, что хочу, вот единственное хочу, чтобы его мать почувствовала то, что чувствую я все эти годы. Мой внук, когда он погиб, внучку было 5 лет, сейчас вот уже ему 12 лет. 

У нас с самого начала войны прилетели украинские ракеты на больницу. Дело в том, что я сама лично видела, как летели эти ракеты. Вот здесь голубой дом, и с голубого дома, это со стороны Курахова, летели ракеты, а там России вообще и близко даже не было. Я сама, грешным делом, сначала подумала, что это стреляют россияне.  А это все стреляла Украина.  

Все наши дома, это все расстреляно, все это стреляли украинцы в начале. Даже у нас горел этот же голубой дом, где у меня там, в этом голубом доме, жила сестра. И я одно время, в общем, получилось, что я жила там. И, в общем, у нас случился пожар. Тут все видно, вот он, голубой дом, он здесь вот, значит, и, в общем, люди, которые мы здесь были в школе, мы все кинулись, стали спасать. Это первые пожары, мы еще старались спасти дома.  

Пришли военные, которые здесь были, украинцы. И что ж вы думаете? Военные вроде бы стали нам помогать, чтобы тушить это все. И слышим по рации, обстрелы идут, а мы здесь людей столько собрались. Слышим он по рации, говорит, хлопцы, такой-то квадрат не стреляйте, мы здесь. Мы здесь. Это что получается?  

Значит, они до этого стреляли. Они стреляли. И прекратились обстрелы. В этот квадрат тогда никто не стрелял.  

Мы сидим здесь в подвале в школе. Я пришла сюда 11 марта 2022 года. Я здесь уже нахожусь 2 года и 7 месяцев. У нас даже по обстрелам можно посмотреть, где, откуда кто стрелял. Все обстрелы у нас в основном идут со стороны Украины. Они нас настреляли. Я не знаю, нас просто Бог сберег, почему не попало к нам в подвал. У нас вся школа все разгромлена. В подвал, где мы сидели, слава Богу, что, в общем, ракеты не попали. Мы каждую секунду сидели и думали, и прощались, и думали, что все, это последняя секунда нашей жизни. Вот так вот мы здесь провели два года и семь месяцев. 

Украинские войска не то слово воровали. У нас ничего нет. Вывозили они все, начиная от детских маленьких велосипедов и кончая мебелью. Вывезли все. У меня, допустим, вот у мамы здесь квартира, моя квартира. Я туда ходила еще в 2022-м году. Мы ходили, сумели какие-то вещи забрать. Моя квартира находится прямо там, где были их окопы.  

Но мы сумели с мужем два раза сбегать и забрать свои носильные вещи. А здесь вот квартира мамы, тут вот рядышком. Вот мы ходили, у мамы были. Мама была моя в свое время. Ездили работать за границу, они неплохо жили. Была в квартире. Уже женщине 86 лет. По старинке, все в коврах, все там мебель хорошая, посуда. Забрали все, понимаете?  

Это не только у нее. Мы вот здесь в школе были и только видели машины ВСУ груженные. Это холодильники, телевизоры, там эти самые уголки, кресла. Ну все, все что можно. В любую квартиру зайдите, ведь ничего нету. Люди поуезжали, которые с Угледара. В основном выезжали налегке, потому что на легковых машинах ну что люди могли взять? Ну какие-то вещи. Остальные все квартиры были запакованы. У нас шахтерский городок, у нас люди жили неплохо, были вещи. Сейчас ничего нету, абсолютно все забрали. В любую квартиру зайдите, ничего абсолютно нету. Машины забирали.  

У нас случай был, у нас вот здесь живет мужчина, звонят ему с Курахово, мужчина какой-то звонит, говорит, нам дали номер телефона, мы купили машину вашу, вы не могли бы техпаспорт как-то мне передать? У них машина хорошая, новая какая-то, импортная машина, он говорит, я не понял, какой вам техпаспорт передать? Ну вот ваш техпаспорт, потому что мы взяли машину, ты что, говорит, вообще, говорит, мою машину угнали, говорит, угнали украинские солдаты, а ты купил, говорит, ворованную машину.  

Мало того, что они не только воровали с этих домов, даже с дачи воровали. А на даче что люди обычно на даче вывозят? У нас дачи небольшие. То, что не нужно в квартире, так они с дач даже вывозили все. Понимаете?  

А еще у нас случай был такой. Я-то нахожусь здесь в школе, а мой дом, это самый первый дом в начале города. А около домов, около первых, там ставили свои пушки, там танки украинцы. И прямо возле домов, там, где люди жили, они стреляли. 

У нас соседи там были все в ужасе. Они сидели в подвале, соседи. И вот был такой случай. Значит, соседи прятались в подвале, и украинские танки стреляли. Подошел мужчина, это наш угледарский, и стал разговаривать с вояками, чтобы они не стреляли возле домов, чтобы они немножечко подальше, потому что, говорит, прилетит ответка, и все дома наши разнесут. Это украинцы, военные сказали будешь разговаривать, мы тебя застрелим.  

Он опять начал, начал опять с ними что-то говорить. И тут соседи слышат в подвале - пух, пух. Два выстрела. Таких выстрелов, как с пистолета. И все. И все замолчали. А утром жена его прибежала. Она всех людей спрашивала, не видели ли они его мужа.  

Мужчины пособирались, которые там были, пошли искать. И прямо напротив мой дом, напротив остановки находится. И там такой, ну как бы ров или какая-то канава была. И он валяется убитый в этой канаве и за ветками. Ну, в общем, все поняли, что украинские военные застрелили его . Это было в начале войны.  

Эти украинские солдаты, которые здесь были, они нам говорили, что, мол нам здесь дадут землю, и по пять человек рабив. Я говорю, а каких рабив? Ну, вы будете на нас работать. Вы будете работать. Они нам говорили, да. Нам, мол  обещали на Украине, землю здесь выдадут и по 5 рабов их нам дадут, по 5 рабов дадут, понимаете? 

 

2. Александр Владимирович Каблуков, житель г. Угледар. 

 

Я в Угледаре с самого рождения и до сегодняшнего дня, отработал 25 лет на шахте. Где-то в январе 2023-го года в соседние подъезды позаселялись украинские военные. А к концу января пришли в наш подъезд, старший ихний, и сказал, выселяйтесь.  

Не хотя так, скрипя зубами, пришлось уходить. И перешли мы во вторую школу. Периодически наведывались в свои квартиры, по разу в неделю ходили домой. Соседние были уже вскрыты. А когда пришли еще раз за какими-то вещами и уже наши квартиры были тоже вскрыты, все перевернуто вверх дном. 

У меня телевизор пропал. роликовые коньки. У мамы, мы с мамой в соседних квартирах жили, тоже все было перевернуто. Даже на стенах в маминой квартире понаписывали нецензурные слова, обращенные к русским. 

 

3. Виталий Витальевич Бондарь, житель г. Угледар. 

 

Нас украинские военные закошмаривали, запугивали, создавали панику у людей, чтобы выезжали. Руководство наше все выехало с первых дней, бросило на произвол. Мэр отчитался, что в 2022-м году здесь никого нет, полностью нет людей. Хотя здесь еще оставалось около трех тысяч.  

Для того, чтобы люди уехали, ездили вокруг Угледара на пикапах и обстреливали Угледар с минометов, чтобы создать панику, чтобы люди быстрее выезжали, как можно больше. Для того, чтобы показать, что все бегут от русских.  

Украинские военные воровали очень вплотную, регулярно и с удовольствием. Вывозили все, что можно. Конечно, в приоритете была бытовая техника, телевизоры, стиральные машины, газовые плиты. Доходило вплоть до того, что снимали розетки, выключатели, смесители. Розетки вытаскивали, вот отбивали кафельную плитку, у кого хорошая. Плитку со стен сбивали. Умудрялись. И это отправляли через Новую почту.  

Они открывали магазины в ближайших населенных пунктах. Назывались это "Товары из Донбасса". И там шла распродажа ворованного.  

Автомобиль мой своровали. Этой весной звонит мне человек с Курахово. Говорит, я купил вашу машину, но утерял документы. Говорит, вы не могли бы мне техпаспорт привезти? Я говорю, мало того, что и машину украли, так еще и документы отдай.  

 Кто звонил, говорит приехал в ГАИ покупать. А стояло там несколько машин, моя самая лучшая была. Выглядела хорошо. Украинская милиция занималась этими делами.  

 А как заявление на угон подать, если тут ничего нет? Если мэр вывез все службы, милицию, больницы. Все службы, какие были. Пожарную охрану под приказ вывезли. Ребята сами еще оставались. Сами по своей инициативе до последнего, но потом все равно всех в приказном порядке вывезли. Так что у нас город остался полностью без служб и всего. Без воды с 2022 года, без газа, без света. Сидим. Что сами смогли организовали. Так вот и выживали, что люди как воробьи сбивались вместе. 

 

4. Наталья Петровна Задорожная, житель г. Угледар. 

 

Я в Угледаре с 1989 года. Сейчас украинские военные относились к нам по-скотски. Ничего хорошего мы от них не видели. Вечное запугивание. Когда приходят, мы сидим как мышки-норушки. Потому что они с автоматами. От них можно что хотите ожидать. 

Они вывозили все. Взламывали двери в квартирах. Все, что им нравилось, все с квартир вывозили. Холодильники, машины, даже детские кроватки. И детские игрушки вывозили, вещи. В общем, мародерство. Как они потом сказали, это у них не мародерство, это у них называется добыча. 

Трофеи. Они их зарабатывают. Но потом эти трофеи почему-то всплывают на той стороне, на Украине. Товары из Донбасса.  

Им не стыдно ничего. Стреляют лично по нас. Вот иностранные журналисты приезжают тут с капелланами. Мол это Россия стреляла. Да мы ее еще не видели тогда. Вы посмотрите, с какой стороны стреляют. Стреляют с той стороны. Да? А там же Украина стоит. Ну, делайте вывод. Делайте вывод. Нет. Им это не интересно.  

Правда, они начинают, ну, скажите, вот расскажите это. Но мы рассказываем. Вы же правду все равно не пишите. Вы не рассказываете правду. Вы говорите то, что интересно вам, а не нам. А вы расскажите, чтобы люди знали об этом. А как этим враньем заниматься? Они такие чистые, пушистые? Нет. Ничего чистого, пушистого нет.  

В 2023-м году или июль, или август приехали в нам в подвал, они здесь хотели устроить свой центр. Душевые кабинки, машинки стиральные сюда поставить, чтобы украинские солдаты ходили, купались. Журналистов были много.  

Я сама не знаю, какая меня сила вынесла просто. Я вышла там, встала на дверях, на входе, я сказала, не пущу сюда. Ты - начальник милиции, ты с автоматом? А я говорю, вон мой синий дом, меня, говорю, оттуда выгнали, говорю, вот я в чем стою, говорю. И говорю, хочешь ты еще из подвала нас выгнать? А он на меня так, а я на него так. Он говорит ты в Россию хочешь? Я говорю, Угледар — это моя родина, я, говорю, здесь жила, родилась и жила. Говорю, хочешь убить меня? Расстреляй, говорю, выводи туда и расстреливай, я в шоке таком была. Я вас сюда не звала. 

Об украинской власти ничего хорошего не думаю. Пусть оставят нас в покое. Пусть уйдут. Пусть идут подальше. Сказать бы этой твари Зеленскому, извините за выражение – уйди подальше.  

Потому что ВСУ убивают детей, стариков, насилуют женщин. За что? За что вы пришли, мы вас не трогали. За наш русский язык, потому что мы хотим  им говорить? Мы же не хотели в Украине остаться, была своя Республика Донбасс.  

 

5. Евгений Анатольевич Тарасенко, житель г. Угледар. 

 

В наше убежище - подвал школы я попал в первых числах апреля 2022-го года. Вот это до сих пор я здесь два года и семь месяцев уже. 

Я лично свидетель – у меня дом смотрит в сторону в сторону Курахово, в сторону третьей шахты. Я на балкон выходил и мне все видно было. По полям ВСУ машина рычит, пикап, фары включены были, видно было, что по полю едет. Остановился, бах стрельнул, слышу, что в городе прилет появляется. Потом переехал он в другое поле с той стороны, бах там пострелял, мне с балкона отлично было видно. Ну, кто это сделал? Позже они уже свет боялись уже, когда российские войска ближе подходили, они уже фары заклеивали. А тогда в открытую, с включенными  фарами, с включенным светом ездили.   

Тогда, по-моему, в Волновахе бои только начинались. В принципе, здесь и близко еще российских войск не было. А город уже был разбит хорошо. 

 Еще один личный мой пример. Это где-то лето, наверное, было в 2022-м году. Я еще домой ходил, хотя в школе жил уже здесь, в подвале. Дома проверял квартиру еще. И иду назад, и к школе подхожу, а передо мной журналистка была такая маленькая в очочках, а сзади нее военнослужащий украинский был в форме. И я сзади них подхожу к школе, и она с камерой поворачивается, снимает. А на улице тихотихо, вообще тишина, ни выстрела, ничего не было.  

И украинский военнослужащий, по рации: «Что-то тут тихо, ну пошумите, пошумите тут». И началось, там стрельнули, сям где-то стрельнуло, прилетело, там стрельнуло. И журналистка такая: о май гот, о май гот, и побежала, как дунула куда-то. Военнослужащие, ты куда, всушник, куда ты побежала? И она в сторону школы, о май гот, и дунула.  

В 2023 году, в начале привозили нам гуманитарку, но я так понял, с какой целью. Привозили, потому что, чтобы ее надо было забрать и нужно было данные дать. Причем данные полные. И паспорт, и идентификационный номер, и номер телефона твой. И тогда они записывали по списку и давали. Примеры были такие, что хлопцы приходили забирать гуманитарку, а белый микроавтобус стоял, высматривал. И потом они выходили и цепляли, смотрели паспорта, где вы проживаете в городе, телефоны там есть у кого с собой, проверяли есть что. Я знаю, что в телефоне находили, кто смотрел российское телевидение в интернете, где-то ВКонтакте или еще где-то какие-то видео в Телеграме, видео какие-то ДНР-овские. Человек 5 человек подписали контракт с ВСУ под угрозой - или 10 лет тебе.  

У нас был и «Правый сектор», а «Азов» был. Вот они самые такие мародеристые были.  Как-то я слышу, в городе-то тишина полная, темно, и слышно, что двери гупают. Они ходили и громко разговаривали. Человек пять где-то приблизительно было. Громко разговаривали, квартиру взломали и выносили. Потом подошли к м